Накануне Соболевских чтений  в «Алтайской правде» вышла статья, посвященная бедственному положению мемориального музея Соболева в Смоленском.  По просьбе посетителей сайта  ниже перепечатка этого материала.

Когда Анатолий Соболев впервые за долгие годы приехал на родину, в село Смоленское, он не зашел в дом, в котором жил в детстве. Потому что дом был уже не тот – под шатровую четырехскатную крышу подвели старую веранду, а еще пристроили новую. И чтобы не обидеть хозяев, Соболев – как всегда! – сказал правду: «Я не хочу, чтобы разрушились мои детские впечатления».

Не стало Соболева, и старый дом сменил статус – превратился в музей. Особенно много гостей бывает в нем в июле – в одно время с Шукшинскими проводятся и Соболевские чтения.

Вид снаружи

На улице Соболева у его родного дома я поджидала Любовь Казарцеву – члена Союза писателей, лауреата премий А. Соболева и Ю. Рытхэу, дважды лауреата Всероссийского конкурса методических материалов по краеведению. А по сути, хранительницу памяти любимого писателя-земляка.

– Алексей Валентинович Кабанов – главный хранитель фондов всех смоленских музеев, – улыбнувшись, представляет мне Любовь Владимировна молодого человека.

– Всех двух, – улыбается в ответ он.

Стоя у музея, говорим о доме, находящемся через улицу. (Сочтя его за приют бомжей, мы даже побоялись оставить рядом редакционный автомобиль.) Это здание бывшего райкома партии. В тридцатые годы оно горело, лишилось второго этажа, было отремонтировано. Именно в этом здании работал отец писателя Пантелей Соболев, первый секретарь райкома партии. Мои экскурсоводы рассказывают, что в девяностых дом продали частному лицу, наследники которого не торопятся наводить порядок. «Год назад мы пытались выяснить, нельзя ли сельсовету аннулировать договор купли-продажи ввиду ненадлежащего содержания дома», – замечает Казарцева. «Скорее всего, он пойдет на слом», – предполагает Кабанов.

Затем мы решаем осмотреть здание музея снаружи. «Я от центра шла сюда, с дороги посмотришь – так музей как будто в землю врос», – замечаю я.

– Да, с дороги окна музея наполовину не видны, – подтверждает Казарцева. – Надо бы сюда бетонный метровый цоколь подвести – вот тогда бы здание задышало, загордилось, достойно возвысилось… Видите, вдоль дома прилепили завалинку? Теперь под ней дом не проветривается, гниет. А прежде никакой завалинки в помине не было! Растение-вредитель, лилейник, гниение ускоряет – тянет из земли влагу. Мы его вырезали-затаптывали, но он живуч…

Любовь Владимировна подводит нас к красавице ели, растущей у веранды: «Наверное, посадили для красоты…» – замечает она. «…И не подумали, что деревья растут», – подхватывает мысль Алексей Кабанов. Иронию в интонации мы, городские жители, не понимаем. Зеленую красавицу, похоже, посадили такие же, как мы, недогадливые горожане – устроили ее почти вплотную к дому. И теперь ель разрушает прикрывавший ее в детстве от холода и ветров дом: из-за мощи корней веранда осела и отошла от основного здания.

Разброд и шатание

Пристроенное крыльцо музея обновили в 2012-м. С твердой земли, с надежного крыльца мы ступаем на «поехавшую» веранду. «Поехала» она по естественной причине – стоит не на фундаменте. Мне предлагают пройти в комнатку справа. Пол подо мной ходит ходуном. В этом помещении, рассказывает Казарцева, промокают, засыпаются пылью, пухом, листьями, снегом предметы «не музейного значения».

Главный хранитель отмечает: основной фонд насчитывает тысячу экспонатов. Из сейфа Алексей Кабанов достает раритет – хрустальный бокал, на грани которого мы видим монограмму «AHS». Признаюсь, при виде этого экспоната чувство испытываешь даже не двоякое – «троякое». Да, монограмма Гитлера не впечатляет, и жертв атаки Маринеско жаль… Но и о героизме наших водолазов думаешь: каково было им раз за разом спускаться на «Вильгельма Густлоффа», «разгружать» его от тысяч тел погибших? Среди тех водолазов был и Соболев. Многие взяли с судна на память бокалы. Один из них теперь хранится в смоленском музее.

Неплохая экспозиция в самой большой из комнат разработана студентками худграфа Бийского педуниверситета лет десять назад. Одна закавыка – чтобы рассмотреть музейные предметы в витрине, нужно согнуться под углом 90 градусов. 

В реконструированном кабинете писателя вместо экспонатов я разглядываю стены и потолок. Вижу трещины и почерневший угол, художественно-стыдливо прикрытый тюлевой шторкой с аппликацией.

– В прошлом году текло, ремонта не добились – я шторкой завесила следы разрухи… – поясняет Казарцева. – Вот мы ходим по линолеуму, а ведь он не дает дышать доскам пола!

– Это проблемы всех старых зданий, – вздыхает Кабанов.

В зале, где проходят тематические выставки, экскурсоводы снова предлагают мне «покачаться». «Ух ты, ямы!» – вздрагиваю я, наступив на пол. Протискиваясь мимо витрины, все-таки умудряюсь за нее зацепиться. А каково приходится, например, школьному классу? Громоздкие витрины чрезмерны для маленькой комнатки.

– Алексей, скажите, как сельская администрация помогает? – обращаюсь я к главному хранителю смоленских музеев.

– Они недавно взяли нас на баланс, полгода назад. Пока что по остаточному принципу…

– До 2003-го музеям жилось лучше, – поясняет Казарцева. – Они находились в ведении районной администрации. В краеведческом было шесть сотрудников в штате, в музее Соболева – директор и техничка. Но в 2003-м музеи передали в ведение сельской администрации, прошли сокращения. Потом их снова передали району – опять сократили штат… Снова передали их селу… В конце концов сделали музеи структурным подразделением районного Дома культуры. Увы, у нас не понимают самого главного: краеведческие музеи есть даже в маленьких селах, а литературный музей писателя-фронтовика в крае лишь один.

– Гордитесь уникальностью, Алексей? – спрашиваю я Кабанова.

– Конечно! – отвечает он. – Музейщики проделали огромную работу по сохранению памяти Соболева, им помогала его вдова. К сожалению, многие не читали соболевских книг. Потому мы и работаем со школьниками, это важно и нужно молодым.

История с… геометрией

Увы, финансовых вложений требует и другое место работы Кабанова – краеведческий музей. Находится он в старом купеческом доме. Начинаем короткую экскурсию с экспозиций, расположенных на втором этаже. Лестница, по которой мы туда поднимаемся, «подгуляла»: она настолько косенькая, что по ней школьники заодно с историей могут изучать углы и градусы. С первого взгляда на музейные стеллажи и витрины становится понятно, что экспонатам тесно в помещении. Судя по всему, тесно бывает и организованным посетителям в стенах выставочных залов. «Заведи двадцать школьников – и не развернешься», – подтверждает мою догадку главный хранитель.

Нахожу то, что отличает этот музей от ему подобных: ВМФ представлен здесь более подробно. Получается, смоленских мальчишек из широкой степи звало к себе море?.. Под одним из портретов читаю подпись: «Контр-адмирал Кабанов». Удивляюсь и без особой надежды на утвердительный ответ все-таки спрашиваю хранителя: «Не родственник?» – «Брат деда», – отвечает он. «Скромны!..» – вновь удивляюсь я. «Я же не адмирал. Да и не знал его – мал был, когда он приезжал в последний раз», – отвечает Кабанов.

На этажах музея – душно. Но я вспоминаю об отоплении. Оказывается, подвижки в решении этой проблемы есть.

– Изначально здесь была своя котельная. Когда сделали электроотопление, котел поставили в отдельном помещении, фактически на улице. Он грел небо. Сейчас музей накопил денег, будем в августе переносить котел сюда, – Кабанов показывает на свой кабинет. – Но остаются другие проблемы, характерные для всех музеев, находящихся в старых домах… Крыша и фундамент старые. У окон воробьи свили гнезда, все выклевали в застрехах. Веранда стоит без фундамента, потому отходит. Куда ни кинь – проблема...

*   *   *

Анатолий Соболев прожил в Смоленском всего-то семь лет. Но именно это село он считал своей родиной, именно сюда он возвращался, став известным писателем. И здесь он нашел свой последний приют. В мае этого года исполнилось 90 лет со дня рождения Соболева, а в июне вспомнили о 30-летии со дня его ухода.

Первый заместитель главы администрации района Наталия Васильева рассказала, что планируются и ремонт музея Соболева, и перевод его на центральное отопление. Когда это случится? Все зависит от финансирования. Районная администрация ищет инвесторов, стучится во все двери, планирует принять участие в грантовых программах. Будем надеяться, что свое 25-летие музей встретит обновленным.

Полтора года назад возрожденный районный Дом культуры распахнул свои двери для детей и взрослых. Привели в порядок РДК в рамках краевой адресной инвестиционной программы, на это из краевого бюджета было выделено около 60 млн рублей. И теперь насчет настоящего и будущего Смоленского можно быть спокойными. Но как быть с прошлым? С той самой историей, без которой – так принято считать – нет будущего?