Сегодня, в День Соболевских чтений, мы  продолжаем  публикацию краеведа Ангелины Ситновой о семье Соболевых. Начало смотрите  в информации за 18 июля. 

Село Смоленское

В это время в Смоленском районе ускоренными темпами шла коллективизация. Если постановлением ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. планировалось завершить ее к осени 1931 г., то секретарь Сибкрайкома Р. И. Эйхе этот вопрос решил ускорить, чтобы закончить коллективизацию на Алтае в 1930 г. Смоленский район был по коллективизации в числе передовых. Но не все было так гладко, как отражалось в отчетах. Именно в апреле 1930 г. здесь распадалась одна из первых коммун.

Вот что пишет в своих дневниках К. Ф. Измайлов:

17 апреля 1930 года. Из коммуны выход до сих пор продолжается массами. Народ узнал то положение, что в коммуну загнали насильно, и такая работа по коллективизации насильным путем невозможна, а поэтому выходят и выходят массами, забирают свои манатки, скот. Уходят не оглядываясь…

Вчера на заседании совета многих исключили из коммуны, многие сегодня подают заявления о выходе. Готовится группа к выходу из коммуны, коллективно 60 человек или больше. Хотят требовать все имущество, внесенное в коммуну, часть посева. Все сельское хозяйство разорено в связи со сплошной коллективизацией, с насильным вступлением в коммуны. Страдаем и голодаем… В нынешнем году, видимо, буду без посева. Коммуна ограбила, забрали все зерно, остался без хлеба.

Председателем райисполкома Пантелей Соболев работал недолго: уже в августе 1930 г. его назначили заведующим орготделом Смоленского райкома партии — фактически это было повышение. В селе Смоленском к 1930 г. уже было электричество, было проведено радио (не говоря о телеграфе, существовавшем здесь с дореволюционных времен), установлено несколько телефонов, работала почта, Госбанк, больница, изба-читальня, нардом, библиотека, три школы, агроучасток (а при нем — метеостанция), улицы получили новые названия, а дома были пронумерованы. Начиналось в это же время строительство трех совхозов: Алтайского, Линевского, Верх-Обского.

Из дневника К. Ф. Измайлова:

4 июня 1932 года. Почта теперь так называется: районный отдел связи, а раньше называлась «Почтово-телеграфная контора». Наше село продолжает электрифицироваться, телефонизироваться и радиофицироваться. Над селом по всем улицам проведены провода телеграфных, телефонных и электрических линий!

Во всех учреждениях, конторах, организациях, предприятиях и по квартирам районных ответственных работников проведены телефоны, радиоприемники и электричество. Дома нумерованы, имеются названия улиц и переулков.

При нардоме, открытом одним из первых в Бийском уезде 14 марта 1920 г., местными артистами-любителями еженедельно ставились спектакли, и одним из ведущих, как бы теперь сказали, артистов был сосед Соболевых — Константин Измайлов. В отдельной тетради он перечислил даты и названия спектаклей, в которых принимал участие: их набралось немало — целых 365!

С 1929 г. в Смоленском функционировал кинотеатр, где немые картины шли регулярно: 20 дней в месяц, по два сеанса в день. Американские картины не были в диковинку. К. Измайлов был большим любителем кино — все названия записывал в дневник. С 1932 г. показ картин сопровождался игрой пианиста.

9 сентября 1931 г. вышел первый номер районной газеты «Ударник полей».

Не проезжали мимо села и знаменитости — так, 31 августа 1930 г. в нардоме выступал известный сибирский баянист Иван Иванович Маланин. Причем это был не первый его приезд, но в этот раз его пригласили специально на открытие нового универсального магазина в селе. Нардом был заполнен зрителями до отказа.

Из дневника К. Измайлова:

31 августа 1930 года. Сегодня к нам в Смоленское приехал баянист Иван Иванович Маланин. Вечером в нардоме концерт. Цены билетам от 50 копеек до 2-х рублей. Билетов заготовлено на 300 человек, на сумму 294 рубля. Билеты распроданы все скоро. Нардом полон. 294 рубля Маланину в карман. Ответраспорядителем вечера являюсь я. По окончании концерта на квартире у Маланина устроили вечеринку. Вино, хорошая закуска, песни, Маланин играл на своем баяне. Ночь темная, погода хорошая. Время провели весело до 4-х часов утра. На вечере были: Маланин И. И., Фильней Александр Николаевич — друг Маланина, балалаечник, Карев, Винокуров, Кыков, Рыжков и я. Прокутили всю ночь!

В 7 часов утра открывались винные лавки, коих было аж три на село: одна — «Центроспирта», вторая — новосибирского АО «Акорт» и третья — местного сельпо. А вот хлеба купить было невозможно… На селе его продажа была запрещена еще с 1924 г., ведь считалось, что крестьяне сами себя могут прокормить, а служащие местных организаций и учителя получали хлеб по пайкам, причем часто даже не печеный хлеб, а муку.

Начало 1930-х — голодные годы не только в районе, но и во всем крае; этот голод ежедневно отмечал в дневниках К. Измайлов. Однажды он пометил, что его мать Анна Федоровна вынуждена была обратиться за куском хлеба к соседям — Соболевым и жена Пантелея Соболева, Елизавета Карповна, дала ей булку. Сами-то Соболевы питались в основном в «закрытой» столовой, находившейся в подвальном помещении райкома партии через дорогу от дома Соболевых. Отменили пайки на хлеб только в 1934 г.

В начале 1930-х началось раскулачивание и борьба с «врагами народа». В число последних попали многие жители района, в первую очередь те, кто не сразу вступил в колхоз, и те, кто высказывался против вступления. Пантелей Петрович по должности вошел в состав местной карающей «тройки». В начале марта 1931 г. начались репрессии по поводу якобы наличия антисоветской группировки в с. Сычевка — смоленский районный партаппарат получил от местного ОГПУ сведения о лицах, участвовавших в сходках. В Сычевке было арестовано несколько десятков человек, в основном малограмотных крестьян от 26 до 67 лет, и 5 июля 1931 г. в Барнауле были расстреляны восемь из них, остальные получили от 5 до 10 лет лишения свободы.

Из дневника К. Ф. Измайлова:

20 мая 1931 года. Среда. Сегодня массовое выселение кулаков из района. Всю ночь и весь день сегодня выселяют: смоленских, точилинских, никольских, колбановских и из прочих сел нашего района. Собралось много народа провожать кулаков. Много разных разговоров, слез, шуму, крику стариков, старух, мужиков, женщин и детей. Милиция всячески старается разогнать толпу, но хлопоты милиции напрасны. В одном месте разгоняют, толпа людей напором прет с другой стороны улицы. Отправляют целыми семьями. Население нашего села в эти дни положительно ничего не делает. Только смотрят на отправляемые партии за партиями. <…>

17 октября 1931 года. Суббота. Единоличники — крестьяне, не вступившие в колхозы, укрывая свой хлеб от сдачи государству (излишки), в потайку навяливают его к продаже своим знакомым по дорогой цене. Пшеницу 10 рублей за пуд, муку 20—25 рублей пуд. Тем самым вредят выполнению плана хлебозаготовок. Также в потайку, воровски режут скот, продают мясо по дорогой цене: килограмм от 2 рублей до 4. Враждебно не хотят сдавать государству и добровольно не вступают в колхозы. Все лишние домашние постройки продают за деньги в зерносовхозы, режут на дрова вполне пригодные амбары, избы, вырубают (у кого имеются) пасеки. Продают лишние телеги, сани, сбрую, лошадей. На вырученные от продажи деньги — пьянствуют целыми неделями, а иногда и месяцами. При разговорах всегда можно слышать от пьяных мужиков: надо пока погулять, попьянствовать, пока не поздно. Все равно пропадать. В колхоз вступишь, гулять не придется, в работу запрягут, имущество отберут. Таковы суждения всех сознательно не вступающих крестьян в колхозы в Смоленском районе. Долгие ночи жители нашего села проводят больше всего в пьянстве: магарычи, крестины, именины — еще не отжившие старые предрассудки. И в воровстве... Воруют теперь мужики сами у себя. Ночами прячут хлеб, режут скот на мясо и т. п. Утром сажают их, а потом и судят. <…>

7 ноября 1931 г. Суббота. Празднование 14-й годовщины Октябрьской революции в с. Смоленском проводится под лозунгом 100 % коллективизации и выполнения плана хлебозаготовок и мобилизации средств на 100 %. А хлебозаготовки на сегодня выполнены только на 37 %. Днем проводится митинг на площади. Участвуют все организации и колхозы села. Погода благоприятная. День теплый. Езда продолжается на санях. Вечером играю на сцене в пьесе «Расплата» в двух действиях. Нардом переполнен до отказа. Буфет, лотерея, потом пьянство, драки, аресты. Пьянство вылилось в открытую форму. <…>

14 февраля 1932 г. Проклятая жизнь! Неужели до самой смерти придется получать паек и так жить, как живу я и все другие люди, живущие честным трудом при современной жизни во времена тяжелой индустрии, во время пятилетки? Жизнь становится невозможной! Момент тяжелый переживает бедное крестьянство, объединенное в колхозы в данное время. Недоедание, недохватки хлеба, и обуви, и одежды. Это заставляет бедняков уходить на отхожие заработки ради куска хлеба. Идут неизвестно куда глаза глядят, туда, где дают полкилограмма черного хлеба... Число нищих по селу, просящих кусок хлеба, все больше и больше прибавляется. Подача им сокращается. Нет хлеба! Самим есть нечего! Проваливай дальше! Сами живем на пайке! Эти песни слышны каждый день, каждый час у нас на селе. Везде и всюду, каждый день только и слышишь одни слова: хлеба нет, есть нечего, как будем доживать? Как будто и жить больше не для чего. А всмотришься в жизнь, путем разберешься, жить куда с добром можно. И горевать и плакать не стоит. Паек дают, деньги за работу платят. Вина бери сколько угодно. Живи — не тужи. <…>

24 февраля 1932 г. Среда. Хорошая и благоприятная погода! День ясный, солнечный, тепло. Утром порядочно проспал. На вчерашнем спектакле пробыл до трех ночи. Вчера не выпивали. Нельзя было... Перед спектаклем было торжественное заседание. Приветственные речи, доклады, посвященные 14-летнему юбилею Красной армии. Днем — митинг на площади. Организованным порядком выступили все организации села. С трибуны разносятся приветственные речи! Митинг продолжался два часа. После митинга — манифестация. Играет духовой оркестр, приглашенный из Бийска. По улицам развеваются красные знамена! Только в 1932 году впервые в с. Смоленском так грандиозно и торжественно проходит День Красной армии! <…>

9 июля 1932 года. Суббота. На почте. Снова ненастно, дождик. Коллектив почты уполномочил меня ежедневно получать хлеб на сотрудников. Ежедневно с 7 часов утра и до 10 утра, а то и до 11-ти я занят этим делом — получаю и выдаю хлеб. Сегодня выдали еще чище: просяной (из лузги). Есть совершенно невозможно. Этот хлеб и в рот не лезет. Во время еды не чувствуется, что кушаешь хлеб. Просто землю или песок. Ну и дожили... Это мы-то, в хлеборобном крае?!

Голодные люди ходят по селу и просят настойчиво, навязчиво, надоедливо до невозможности. Ну, хоть кусочек, крошечку черного хлеба... Их избегают, от них прячутся, запираются на крючок. Закрывают окна, двери, им отвечают через дверь или окно: «Хлеба нет! Подавать нечего! Уходите!» Голодные требуют настойчиво, хоть крошечку, хоть ложечку молока! Хоть луку-батуну... «Ну, хоть дайте водицы попить».

Им в ответ: «Уходите! Вам говорят, уходите! Уходите к черту, вам говорят! Вы надоели, как собаки... Вас сотни, даже тысячи ходят ежедневно... Мы сами голодны, живем на пайке». Плетутся голодные и истощавшие от окна к окну, получая один и тот же ответ...

В местном кооперативе имеется в продаже сахар, масло растительное, чай, папиросы, табак. Это удовольствие, как дефицитный товар, отпускается только: сотрудникам ГПУ, милиции, райвоенкомата, учителям и специалистам. Остальным нет. Вина сколько угодно! Продается в неограниченном количестве и кому угодно!

Новая должность Пантелея Соболева

6 января 1932 г. Пантелей Петрович на 14-й районной партконференции был избран первым секретарем райкома партии, а утвержден в этой должности 4 марта того же года Западно-Сибирским крайкомом ВКП(б).

Из дневника К. Ф. Измайлова:

6 января 1932 г. Среда. Сильный и крепкий мороз. Сегодня готовят нардом, украшают лозунгами, плакатами, развешивают всякого рода диаграммы. Развесили 35 метров красной материи на грязную, запачканную декорацию. Сегодня открывается 14-я районная партийная конференция.

19 января 1932 г. Пантелей Соболев едет в Новосибирск делегатом Западно-Сибирской краевой партийной конференции с правом решающего голоса. На этой конференции произошла еще одна встреча с Р. И. Эйхе. А первым секретарем Пантелей Соболев избирался трижды: на 14, 15 и 16-й конференциях Смоленского райкома ВКП(б).

За время работы в должности заведующего орготделом, а затем — первого секретаря Пантелей Петрович не раз получал выговоры и взыскания. Так, 2 февраля 1931 г. ему был вынесен выговор за отсылку больного в лечкомиссию без предварительного согласования. Затем Сибкрайком ВКП(б) вынес ему строгий выговор за непринятие мер по своевременной хлебосдаче, затем последовало особое предупреждение бюро крайкома за плохую работу по хлебозаготовкам в районе.

Но были и поощрения: 6 августа 1933 г. по представлению Запсибкрая Смоленское ОГПУ вручило Пантелею Соболеву «как стойкому руководителю райпарторганизации» в подарок револьвер-пистолет системы Коровина за № 38083. Перед отъездом из Смоленского в апреле 1937 г. Пантелей Соболев обменял там же в ОГПУ этот пистолет на браунинг за № 438158.

Во исполнение Постановления ЦК ВКП(б) от 10 декабря 1932 г. о проведении чистки членов и кандидатов партии с 1933 г. проходила чистка и в смоленской районной парторганизации. Все происходило как бы на демократической, гласной основе: все жители района имели право объявить свои претензии к тому или иному партийцу, а специальная комиссия принимала уже решение об оставлении в рядах ВКП(б) или об исключении из партии.

Из дневника К. Ф. Измайлова:

24 мая 1933 года. Четверг. Заглянул мельком в свежие газеты, где узнал, что по Запсибкраю начинается чистка партии с 15 мая. Создана уже краевая комиссия по чистке, создаются районные комиссии. <…>

13 августа 1934 года. Понедельник. В 7 часов вечера в помещении нардома начинается «чистка» партии. Сегодня проходят чистку только два коммуниста: Голагузов и Волотова. Из выступлений видно, что Голагузова из партии исключат, Волотову оставят. Голагузов при чистке скрывает свое прошлое, социальное положение и службу у Колчака. Зал нардома полон до отказа. Вход свободный для всех. Присутствую до 12 часов ночи. <…>

18 августа 1934 года. Суббота. До 12 ночи сегодня снова пробыл на «чистке» партии. Второй день проходят «чистку» коммунисты милиции. Сегодня «чистят» Кошкарева, начальника милиции. Больше полутора часов только задавали ему вопросы из зала. Зал переполнен. Больше трех часов шли прения. Большинство выступавших — ответственные работники. <…>

22 ноября 1934 года. Четверг. Опять весь день и всю ночь прошлую дует сильный снежный буран. Везде снегу насадило горы. Чувствую себя очень скверно весь день. Вечером с трудом провел время на репетиции. На «чистке» не смог сидеть. Сегодня проходили «чистку»: Зарва, Пантелей Соболев и другие коммунисты.

На этой чистке Пантелею Соболеву пришлось отчитываться по многим вопросам, припомнили ему и сгоревший райком партии.

Пожар

В ночь на 16 января 1934 г. в селе произошел пожар: горело здание райкома партии. К четырем часам утра все было кончено. Вот как описал этот пожар Константин Федорович Измайлов:

16 января. Вторник. Пожар. Сегодня в 4 часа утра сгорело здание райкома партии. Все, что было в райкоме: обстановка, телефоны, мебель, шкафы с бумагами, делами, книгами — все сгорело. Удалось отстоять только один денежный, секретный ящик. Через окно, и то стоило больших усилий и затруднений тащить прямо из огня, задыхаясь в дыму. Горело не больше часу времени. Был сильный мороз. Погода тихая, ветра не было. Соседние с райкомом постройки отстояли народом. Огонь не пропустили дальше. Пожарные машины быстро застывали от сильного мороза и холодной воды. Пожар возник из низу: внизу была «закрытая» столовая райпотребсоюза. Столовая была на замке и без ночного сторожа. Так все и сгорело. Было и нам жарко, потому что живем по соседству. После работы на пожаре весь промерз, устал и спал очень мало. Чувствую себя на работе в канцелярии на почте слабовато, устаю. На месте, где был райком, остались одни обгорелые развалины, угли, головешки и камни...

О том же пожаре пишет Анатолий Пантелеевич Соболев в повести «Грозовая степь»:

Среди ночи кто-то нещадно заколотил по раме. Стекла жалобно звякали, готовые вот-вот рассыпаться. Первое, что я увидел спросонья, — это пляшущие по стенам комнаты кровавые блики. В окне полыхало багровое пламя. Было светло как днем… Я выскочил за ворота и тут только понял, что горит райком. Он был напротив, через проулок. Я застыл на месте. Из окон отцовского кабинета валили дым и пламя… Площадь перед райкомом была пуста… Вскоре приехали пожарные. В бочках не оказалось воды. Поскакали на Ключарку. Потом качали помпы и жидко брызгали из брандспойтов… <…> Вот среди пламени что-то зачернело в окне, и через подоконник перевалился окованный железом купеческий сундук. Это отцовский сейф. В нем важные документы. Едва смельчаки успели выскочить, как рухнул потолок. Огненные брызги тугой струей ударили вверх и в стороны. Стало еще ярче и жутче...

Теперь известно, что одним из смельчаков был сосед Соболевых К. Ф. Измайлов…

Накануне пожара Пантелей Петрович привез из Бийска Елизавету Карповну, перенесшую тяжелую операцию, и снова уехал в Бийск в колхозную школу; вернулся в село только на следующий день. Из дома Соболевых вынесли все вещи — боялись, что огонь перекинется на дом. Елизавета Карповна, которой нельзя еще было вставать, при пожаре вышла из дома, и у нее лопнули послеоперационные швы. Ее унесли в дом председателя райисполкома Лазарева, и здесь на кухонном столе хирург местной больницы Антонин Павлович Успенский наложил швы заново. В рассказе «Тополиный снег» Анатолий Соболев вывел этого хирурга под именем Семена Антоновича Заовражного.

В огне сгорела опись имущества раскулаченных, поэтому сразу после пожара начали искать виновных. Нашли быстро — ими оказались две женщины, поварихи из «закрытой» столовой: они не потушили огонь в печах, а сторожа при райкоме не было (милиция-то напротив!).

Уже 20 января 1934 г. Смоленский нарсуд осудил поварих: одна, по фамилии Уразметова, была приговорена к двум годам лишения свободы, другая — Коптева — к одному году принудительных работ за неосторожное и невнимательное отношение к своим обязанностям.

Через какое-то время из Новосибирска приехала комиссия разбирать дело о пожаре, члены комиссии пришли домой к Соболевым. Пантелей лежал дома больной, а до этого в больнице: он был отравлен мышьяком, подсыпанным в муку, из которой напекли лепешек, которые Пантелей очень любил. Отхаживал его в больнице все тот же Антонин Павлович Успенский.

Комиссия начала пугать Пантелея лишением партбилета за пожар, за сгоревшие документы, за то, что затягивает с ликвидацией единоличных хозяйств, но во время разбирательства в село приехал Р. И. Эйхе, который и встал на защиту Соболева — в результате за пожар вынесли Пантелею только выговор, партбилет не отобрали.

Первый секретарь крайкома Эйхе в село Смоленское приезжал неоднократно; об этом писал в повести «Грозовая степь» и Анатолий Соболев. Он считал, что его отец и Эйхе чем-то были похожи: «Оба высокие, в длинных кавалерийских шинелях и оба идут размашистым быстрым шагом. Только отец пошире в плечах и потяжелее на ногу». Шинель Пантелею подарил сам Эйхе.

…А на месте пожарища буквально сразу же началось строительство нового здания для райкома партии, к апрелю 1934 г. оно было выстроено (12 комнат), а летом того же года работники райкома в него переехали.

Разрушение церкви

Из дневника К. Ф. Измайлова:

1 мая 1932 года. Воскресенье. Пасха. Погода неблагоприятная. День пасмурный и очень холодный. Погода сухая. В 12 часов дня на площади многолюдный митинг. Говорят приветственные речи: секретарь райкома партии Пантелей Соболев, предрика Алмакаев и много других товарищей от местных организаций. Говорят о достижениях, о пятилетке, об уравниловке, обезличке, о 100 % выполнении сева. А о том, что голодают рабочие, колхозники, служащие (не говоря уже о единоличниках), — не говорят...

После митинга полилось рекой вино по селу! Запили и ответработники, коммунисты, служащие, рабочие, колхозники, единоличники в честь 1 Мая! И сегодня, кстати, первый день Пасхи.

Церкви в районе еще стояли, и службы в них проходили вплоть до 1934 г., когда из-за нехватки помещений их стали использовать в качестве зерноскладов.

В рассказе «Тополиный снег» Анатолий Соболев пишет о высокой сельской церкви, «куда влезли однажды мы (мальчишки. — А. С.) и впервые испытали чувство высоты, задохнулись от счастья и страха и увидели под нами село... Мы долго не решались тронуть колокол, висевший на перекладине, белой от голубиного помета, а когда тронули, низким утробным гудом отозвалась медь».

Из дневника К. Измайлова:

7 января 1936 года. Вторник. Погода установилась хорошая, ведренная. Дни ясные, солнечные и не очень холодные. Морозы средние. День, как всегда, рабочий, и первый день Рождества. По-старому сегодня Рождество (25 декабря). Никем не празднуется. Не слышно, как бывало раньше, с 12 ночи колокольного звона. Колокола с церквей уже давно сняты, церкви заняты под складские помещения, хлебом засыпаны. Не ходят попы по домам с крестами. Но пьянство сохранилось до настоящего времени... Многими еще верующими справляется Рождество, только уж не в духе ради Рождества, а ради того, чтобы найти причину, с чего начать пьянствовать. Попьем, поживем, а потом и помрем, а там всему конец... <…>

12 апреля 1936 года. Воскресенье. Все еще зима. Нет признаков весны, холод. По-старому сегодня Пасха, большой праздник (это было раньше). В настоящее время день обычный, выходной. Торгуют магазины, базар. Работают некоторые учреждения.

Полдня простоял у церкви. Кресты сегодня снимают с церкви. Один крест сняли. Народу собралось очень много. У всех внимание сосредоточено только на колокольню. У самого креста с топором в руках, обвязанный веревками, ломает крест некто Сергиенко, молодой парень, учитель, бывший комсомолец. Крест сняли. Народ стал расходиться по домам...

Момент снятия креста с церкви Анатолий Соболев описал в «Грозовой степи». Аркадий Сергиенко выведен здесь под именем Васи Проскурина. В 1970 г. Аркадий Иванович Сергиенко, уроженец села Смоленского, будучи в отпуске, по рекомендации своей бывшей учительницы Калерии Анатольевны Шебалиной прочитал эту повесть и узнал себя в ней. Стал искать встречи с Анатолием Пантелеевичем, и между ними завязалась переписка.

Решение о снятии креста и закрытии церкви окончательно было принято райкомом партии, конечно не без участия Пантелея Соболева. Смоленскому сельсовету было поручено снять кресты и начать разбирать церковь. Сам Пантелей Соболев мог также находиться в толпе, как и его сын Анатолий, следить за этим событием, а мог смотреть и из окон райкома партии, откуда церковь была хорошо видна.

Сразу после Пасхи церковь начали разбирать — делали это аккуратно, спуская кирпичи по деревянным желобам, используя сразу в дело: в это же лето из церковного кирпича был построен в селе роддом (теперь это поликлиника). Из этого же кирпича построен ветучасток и торговая баня, служившая селу более 50 лет.

В октябре того же 1936 г. чекисты «вскрыли» в Смоленском новую контрреволюционную организацию. Начальником райотдела НКВД в это время служил младший лейтенант Картушин. В одном из писем Аркадию Сергиенко Анатолий Пантелеевич интересовался: не знает ли Аркадий о судьбе Картушина? Неспроста он спрашивал об этом. Видимо, что-то отец ему рассказывал о Картушине, который выведен в «Грозовой степи» под фамилией Мамочкина, а в романе «Якорей не бросать» под именем Картузина. В этом романе Картузин застрелился.

Сначала семья Соболевых жила на улице Школьной, 83, а в 1932 г. Пантелею Петровичу, как первому секретарю, выделили большую по тем временам квартиру по ул. Советской (теперь музей А. П. Соболева). С этого времени Измайловы и Соболевы становятся соседями.

В селе Смоленском Анатолий Соболев пошел в первый класс и свою первую учительницу Калерию Анатольевну Шебалину помнил всю жизнь, переписывался с ней, посылал ей свои произведения, навещал ее, когда приезжал в село.

Несколько раз с женой и сыном Пантелей Соболев отдыхал на курорте Белокуриха, благо тот совсем рядом. Была мечта у Пантелея: построить в Белокурихе пионерский лагерь для всех детей района. Видимо, эта его мечта частично осуществилась: его сын вспоминал, что каждое лето бывал там с ребятами из села.

Из дневника К. Ф. Измайлова:

2 июля 1930 года. Суббота. Ново-Белокуриха. Как следует выспался, отдохнул. Встал в 8 утра. Порядочно поспал с дороги. Остановился на квартире у почтового агента. День жаркий.

С 9 утра и до двух дня сижу за работой в сельском Совете. В два часа выхлопотал себе обед. Завхоз курорта тов. Михайлов один обед разрешил. Обедаю в санаторной столовой. Обед из трех блюд, лучше и быть не может: первое — суп с вермишелью, второе — жареное мясо с подливом и молочная каша, третье — сладкое. Наелся досыта. Потом отдыхаю два часа. В половине пятого иду в горы, иду на одну из высоких гор, которую видно из Смоленского.

Красота. Неописуемая красота здесь. Долго мучила жажда, пить страшно хотелось: от воды я поднялся высоко в горы. Свое желание я исполнил: побывал в прекрасное время года на курорте Белокуриха, походил по крутым горам, полазил по камням. Был на Церковке. Был далеко от курорта в глухом ущелье между крутых высоких гор. Путь здесь только пеший и на верховых не проберешься. Ужинаю в столовой курорта. В саду играет музыка, массовое гулянье отдыхающих. <…>

15 июля 1936 года. Среда. День ненастный сегодня. После обеда линул такой сильный [дождь], какого не было еще этим летом: лил как из ведра. Под вечер гремит гром со всех сторон, молнии сверкают. Утром сегодня к 7 часам была истоплена своя баня. Это по случаю отправки Володи в лагерь на курорт Белокуриха. Сегодня утром он со школьниками 4-й группы уехал на 20 дней в пионерский лагерь. Поехали все школьники на автомашине.

Константин Измайлов говорит здесь о своем племяннике, будущем поэте Владимире Алексеевиче Измайлове, который после ранней смерти отца, родного брата Константина Федоровича, воспитывался в его семье. Володя Измайлов — одногодок Анатолия Соболева и его одноклассник. Писать он начал еще в школе, первые стихи публиковала местная газета.

Семья Измайловых дала Родине не только писателя, но и знаменитого на весь мир музыканта — Льва Николаевича Михайлова, кларнетиста и саксофониста. Матерью Льва была младшая сестра Константина Измайлова — Анна Федоровна. Маленьким мальчиком Лев Михайлов приезжал в село Смоленское, навещал свою бабушку и тетю, да и в зрелые годы вместе с двоюродным братом Владимиром Измайловым бывал здесь.

Богата оказалась смоленская земля на творческих людей. Надо сказать, что одновременно с Соболевыми, летом 1930 г., в село приехал писатель Александр Михайлович Демченко. Он окончил учительские курсы, получил направление в Смоленский район, а отсюда — в соседнее село Песчаное учителем, а затем и директором школы.

Пантелей Соболев и Александр Демченко были хорошо знакомы. Стихи и небольшие рассказы Демченко также печатала на своих страницах местная газета. В 1938 г. Демченко был арестован и получил восемь лет лагерей, но через четыре года в разгар войны был освобожден и попал на фронт. После войны он вновь возвратился в Смоленское, поселился с семьей на ул. Школьной, в доме, где до 1932 г. жила семья Соболевых.